A casa de Borisovka era grande, tendo na frontaria uma fila de colunas adornadas com estátuas de leões, cujo gesso estava a cair aos pedaços. À porta encontrava-se um criado de libré. O parque antigo, tristonho e severo, desenhado à inglesa, com uma versta de comprido, estendia-se da casa até ao rio, e terminava ali numa margem argilosa e alcantilada, coberta de pinheiros, cujas raízes descarnadas lembravam garras aduncas. Lá em baixo cintilava o rio deserto; no céu, as narcejas voavam em círculos, soltando pios melancólicos. Numa palavra, tudo convidava o visitante a sentar-se e a escrever uma balada. Porém os jardins e os pomares que, juntamente com a horta, ocupavam uma extensão de oitenta hectares, inspiravam sentimentos totalmente diversos. Mesmo sob o mau tempo eram risonhos e inspiravam alegria. Kovrin nunca vira tão belas rosas, tantos lírios e camélias, túlipas tão raras, uma infinidade de flores de toda a espécie e dos mais variados tons, desde o branco puro ao negro da fuligem. Uma riqueza floral que constituía uma novidade para Kovrin. Estava-se apenas no início da Primavera e as maiores raridades encontravam-se ainda abrigadas por vidros. No entanto muitas floriam já nas alamedas e nos canteiros, a ponto de constituírem um reino de delicados coloridos. E tudo isto era ainda mais belo às primeiras horas da manhã, quando as gotas de orvalho cintilavam sobre as folhas e corolas.
Дом у Песоцкого был громадный, с колоннами, со львами, на которых облупилась штукатурка, и с фрачным лакеем у подъезда. Старинный парк, угрюмый и строгий, разбитый на английский манер, тянулся чуть ли не на целую версту от дома до реки и здесь оканчивался обрывистым, крутым глинистым берегом, на котором росли сосны с обнажившимися корнями, похожими на мохнатые лапы; внизу нелюдимо блестела вода, носились с жалобным писком кулики, и всегда тут было такое настроение, что хоть садись и балладу пиши. Зато около самого дома, во дворе и в фруктовом саду, который вместе с питомниками занимал десятин тридцать, было весело и жизнерадостно даже в дурную погоду. Таких удивительных роз, лилий, камелий, таких тюльпанов всевозможных цветов, начиная с ярко-белого и кончая черным, как сажа, вообще такого богатства цветов, как у Песоцкого, Коврину не случалось видеть нигде в другом месте. Весна была еще только в начале, и самая настоящая роскошь цветников пряталась еще в теплицах, но уж и того, что цвело вдоль аллей и там и сям на клумбах, было достаточно, чтобы, гуляя по саду, почувствовать себя в царстве нежных красок, особенно в ранние часы, когда на каждом лепестке сверкала роса.